Александр Мосолов

Глава 1. Русский авангард 20 века

Русский авангард 20 века – едва ли не единственное течение в отечественном искусстве, влияние которого на мировую культуру неоспоримо. Его не зря называют фундаментальным и даже мессианским. В лучших залах крупнейших художественных галерей мира неизменный интерес публики вызывают картины абстракциониста Василия Кандинского и супрематиста Казимира Малевича. На аукционах Кристи и Сотбис именно эти имена занимают первые строчки самых дорогих продаваемых художников. В Москву со всего света едут архитекторы, чтобы своими глазами взглянуть на удивительные здания конструктивиста Константина Мельникова, признанного сегодня лучшим российским зодчим 20 века.

Возникнув после 1917 года на обломках старого академического искусства, конструктивизм развивался по пути постоянного поиска новых форм под девизом отказа от «искусства ради искусства». Прямолинейность конструктивизма, его индустриальность была не просто отражением новой политической и культурной реальности – она создавала ее, формируя новый тип человека. Человек – винтик, шестеренка, а страна – огромный цех, в котором с утра до вечера строится и куется светлое будущее. Искусство же в виде конструктивизма служит этому цеху, причем под музыку. Конструктивизму нужна была своя музыка, и писал ее Александр Мосолов. В начале 1920-х годов его имя упоминали среди таких композиторов как Прокофьев. Шостакович, Стравинский. «Ранние сочинения его и по уровню и по талантливости, и по яркости превосходят все, что делал в те годы Прокофьев», - говорил Эдисон Денисов. Александр Мосолов, забытый гений…

Судьба его – трагична и загадочна, творчество – шифр эпохи, который можно попытаться прочесть и понять смыслы времени, угаданные, услышанные, выраженные Мосоловым.

Сергей Прокофьев в Европе, он пишет Дягилеву в середине 1920-х годов: «… есть тройка самых лучших советских композиторов: Шостакович, Мосолов, Попов».

Профессор Мясковский в те годы часто беседует и говорит о своем любимом ученике: «… Александр Мосолов фантастически талантлив, изящен, умен, но дерзок…». «… Вам не страшно, мой друг, ставить всё с ног на голову, вам не страшно убивать музыку…»

Мосолов вежливо-резок: «Нужно преодолевать страх, чтобы выйти на новый простор. А что там – нужно ли знать? Нужно ли бояться бездны?».

В Мосолова влюблялись немедленно и бесповоротно… Хорош собой – этакий элегантный лев – добр, распахнут, смел и щедр…В нем было что-то от Пьера Безухова и князя Мышкина. С ним интересно разговаривать – он блестяще образован, легко переходит с французского на немецкий, с английского на превосходный русский. Его рассуждения всегда остроумны и глубоки.

Вторая половина 1920-х годов. Конструктивисты в фаворе, упиваются своим превосходством. Они – на вершине, они – во главе искусства, в авангарде. Кажется, им не знакомо чувство опасности, страха, что эпоха отрицания «искусства ради искусства» близится к закату. Константин Мельников не скрывает эмоций: «Начиная с 1927 года мой авторитет вырос в монопольный захват … вот так поступит любовь и с Вами, если она Вас полюбит». Александр Мосолов вторит ему в музыке…

А. Мосолов: «Эпоха опьянила нас... Мы чувствуем новые ритмы, формы, мысли… Нужно успеть уловить… скорость, движение, ритмы. Быстрее, быстрее… Нельзя останавливаться…»

«Вы революционер в музыке, а мы – в жизни. Нам надо работать вместе» - лукаво увлекал Луначарский.

Профессор Мясковский с горечью и удивлением повторял: «…Эпоха предлагает соблазны, а вы поддаётесь. Не разрушаете ли вы душу? Во имя чего?» Добрейший Мясковский хотел бы уберечь своего питомца, Сашу Мосолова, от быстроты сочинительства: «Из вас просто как из рога изобилия… сонаты, концерты, симфонии, романсы, эксцентрика… Может быть, есть смысл остановиться?»

Ученик отвечал: «Мало времени. Боюсь – не будет сил. Война многому научила: в артиллерии мы убивали, и нас убивали, видел много грязи, боли, смерти… После этого уже не вернуться прежним в прежний мир. Я ощущаю аритмию времени… Хочу её передать. Хочу понять, где Бог?».

«Война многому научила» - в этих словах скрыто для Мосолова, быть может, самое главное. Полк, в котором в Гражданскую войну служил Мосолов, участвовал в подавлении Тамбовского восстания, когда тысячи людей до смерти заморили ядовитыми газами. Об этом факте композитор лишь мельком пишет в своей автобиографии, многое в которой остается неясным до сих пор. В его семейном архиве, правда, хранится документ, согласно которому, в июле 1920 года специальная комиссия при 1-м Московском психиатрическом госпитале признала его негодным к военной службе по причине контузии. Примерно в это же время на Тамбовщине вспыхнул антибольшевистский мятеж и Красной Армией, против своего же народа было применено химическое оружие. Бойцам перед строем читали приказ командарма Михаила Тухачевского: «Граждан, отказывающихся называть своё имя, расстреливать на месте без суда. Селениям, в которых скрывается оружие,… объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда… Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось... Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно».

Мосолову, видимо, просто повезло, что среди тех, кто обязан был выполнять приказ и сурово, и беспощадно, его не было. Но не знать об этом он не мог. Что в эти годы видел и чувствовал Мосолов? Об этом он не говорил, а только сочинял – музыку… И какой после всего случившегося на Тамбовщине должна была быть эта музыка?

Был период, когда Мосолов вернулся с фронта… долго не мог привыкнуть к тишине, долго не мог писать музыку… И однажды понял, услышал – звуки города, мира, времени изменились, и они ждали, что их кто-то услышит. Они страдали от безмолвия… Мир пытался подать сигнал.

Газетные рецензии того времени:

«Только союз с нечистой силой мог склонить композитора к тем бешеным прыжкам и адскому грохоту, которым насыщена его музыка».
«Мосолов… браво. Ваша музыка – библия авангарда».

Глава 2. Семья

«Боже мой, Саша, – вздыхал Мясковский, – что сказал бы ваш батюшка?»

Что бы сказал тончайший художник Михаил Леблан, нежный отчим Мосолова… и матушка, певица Большого театра Нина Миллер, – люди старых правил, любившие изящество, ценившие покой, уют и гармонию во всём. Михаил Леблан, известный русский импрессионист, считал, что дисгармония убивают красоту, а гармония – украшает жизнь, что каждое мгновение жизни прекрасно и смысл искусства… передать красоту мимолетности…

Мосолов рос в среде высокого и современного искусства одновременно, интерес к которому привил ему тесть художник Михаил Леблан, учившийся в Париже у самого Матисса, а также у Серова и Коровина (идут репродукции картин Леблана и Матисса). Русский художественный авангард будущий композитор постигал в т.ч. и на выставках «Свободного искусства» — объединения московских художников (1912—1922), куда входил Леблан. Здесь он встретил новый мир, бурный, красочный, дерзкий, впервые познакомившись с Малевичем и Татлиным, глашатаями русского авангарда. А в школе-студии, основанной Лебланом, Мосолов познакомился с Варварой Степановой и Александром Родченко, крупнейшими русскими конструктивистами-дизайнерами, авторами оформления знаменитого Дома Моссельпрома.

Мать Мосолова – певица Большого театра Нина Миллер превратила их квартиру на Большой Бронной улице в художественно-музыкальный салон. Здесь собирались оригинальные и талантливые люди искусства Р.М. Глиэр с супругой, М.А. Оленина-д'Альгейм и другие.

Родители стремились дать Александру лучшее образование, его первым учителем музыки стал потомок Фета композитор Александр Шеншин, дома с ним разговаривали на немецком и французском языках. Некоторое время семья жила за границей — в Париже, Берлине, Лондоне. В Москве его отдали учиться в одну из самых дорогих и лучших мужских гимназий Москвы на углу Мерзляковского переулка и Большой Никитской улицы. Плата во Флеровской гимназии была вдвое выше, чем везде, но и платить было за что - процент талантливых учителей был здесь необычайно высок даже для Москвы, например, выдающийся математик Лузин и крупнейший зоолог Огнев. С Мосоловым в гимназии учились сын Шаляпина Борис, Николай Тимофеев-Ресовский, Игорь Ильинский, Лев Книппер.

Глава 3. Борьба с «прямыми углами»

С конца 1920-х годов в СССР началась борьба с «прямыми углами» - с конструктивизмом. Мосолов жил и творил свою музыку слишком прямо, открыто и искренно, не имея способностей и желания прогибаться под кого-бы то ни было. Было у него и еще одно завидное качество, выгодно отличающее его от современников, последовательность. Он не изменял себе. В архиве композитора сохранился первый номер журнала «Музыка и революция» от 1927 года. Критическая статья о Мосолове «Левый фланг современной музыки» вся исчиркана его пометами. Музыка Мосолова объявлялась вредной, реакционной и «нам не нужной», это было первое предупреждение…

Мосолову бы понять – времена меняются, но он то ли не хочет, то ли не способен на это. 15 декабря 1928 года Борис Асафьев сообщает ему в письме: «Вы избаловали меня свежестью и изобретательностью» и советует отправить его партитуры в Германию, знаменитому немецкому дирижеру Герману Шерхену, поклоннику и исполнителю современной музыки. В итоге Шерхен просит предоставить ему право первого исполнения концерта Мосолова в Германии. А в СССР музыка Мосолова признается «антихудожественной»: худсовет Большого театра по этой причине отклоняет балет «Четыре Москвы», действие в котором происходит от крепостного права до 200-летия после революции. В этом необычном балете каждое из четырех действий писал отдельный композитор, третье отделение – Шостакович, четвертое-Мосолов.

Что только о его музыке не писали: «Его соната — настоящая библия модернизма, в которой сконцентрированы все гармонические трюки в духе предерзостных нахмурений Прокофьева, Стравинского, западных политонистов», «Перед нами – буржуазный урбанист». «Это – музыка классового врага». Последняя характеристика принадлежит коллеге Мосолова, но с другого фронта, - Мариану Ковалю, прославившемуся своей оголтелостью. Коваль не оставил камня на камне от хора Мосолова «1924 год». А вот слова из статьи Николая Бухарина 1925 года: «Слишком уж чужд всей нашей советской действительности автор, что не может слиться с ней, чувствует себя одиночкой».

В марте 1932 года Мосолов пишет большое письмо Сталину. В нем – весь Мосолов. В письме нет и тени подобострастия, он не просит, а требует: «Я терплю травлю с 1926 года. Сейчас я больше ждать не хочу! Я должен сочинять и исполняться!». Он ставит Сталину ультиматум: или дайте работать, или я уезжаю из страны! Сталин редко получал такие послания, скажем прямо. Случаев таких немного - в 1930 году вождю пишет Михаил Булгаков, в 1931 – Евгений Замятин. Мосолов в этом ряду занимает равноправное место. Разговор идет на повышенных тонах. Мосолов: «Я не хочу быть музыкальным лишенцем! Я сочиняю, потому что хочу!». В доказательство свое правоты Мосолов шлет Сталину папку с вырезками зарубежных рецензий о нем и его музыке. «Завод» исполняется почти во всех столицах Европы и Америки – Париже, Лондоне, Нью-Йорке. В Вене пришедшие на исполнение его «Завода» рабочие числом 2000 человек стоя аплодировали, требуя повторения концерта: «Заграница меня ценит, меня там исполняют, хотя и называют большевиком». Последнее уточнение особенно занятно.

На удивление, Сталин оценил смелость Мосолова, его начинают печатать после трех лет забвения: «Три песни», новое издание «Завода»

Малоизвестный ранее факт – в 1934 году Мосолов отправляется в командировку в… ГУЛАГ, для работы над музыкой к фильму «Заключенные», снятому по пьесе Николая Погодина «Аристократы». Более двух недель прожил Мосолов в Медвежьегорске – бывшем лагере на берегу Онежского озера, заключенные которого пилили лес для Беломорканала. Предчувствовал ли он, что вскоре и ему самому композитору предстоит поменять костюм на телогрейку…

Фильм был пропагандистский, о том, как перековываются преступники, уголовники и вредители на стройке Беломорканала. Уголовников играют лучшие актеры: Михаил Астангов и Михаил Яншин. Они не могут играть плохо, оттого и герои у них получаются слишком обаятельные. Рабочий материал посмотрел Сталин – и очень рассердился: вместо того, чтобы раскрыть правдивый и правильный образ советских чекистов, авторы фильма увлеклись натурализмом, блатным жаргоном, играя на руку врагам. Фильм был назван «прямым преступлением против искусства». Музыка Мосолова также была признана ошибочной и порочной.

Неординарность Мосолова, его яркость вызывали не только зависть коллег из противоположного стана, но и пристальное внимание компетентных органов. В 1936 году за скандал и нетрезвое поведение в общественном месте он уже был исключен из Союза композиторов, (позднее восстановлен).

В 1937 году, когда советские газеты были переполнены стенограммами больших московских процессов, «Известия», вдруг, уделили место композитору. Записные фельетонисты братья Тур (на самом деле никогда таковыми не являвшиеся) сочинили грязный пасквиль с издевательским названием «Отклонения гения»: «В рядах московского горкома композиторов пребывает композитор Мосолов, человек довольно способный, но в быту стяжавший себе печальную славу «кутилки и дебошана». О его пьяных похождениях неоднократно уже говорилось на собраниях. Но все та же гнилая позиция невмешательства в «отклонения гения», очевидно, препятствует подлинной оценке поведения Мосолова. По заданию одного из управлений по делам искусств Мосолов прибыл в Среднюю Азию собирать материалы для написания оперы из национального быта. Московского гостя встретили на вокзале чуть ли не с литаврами. Однако уже с самого начала «заказчикам» показалось странным, что творец будущей национальной оперы собирает материалы в таких неподходящих местах, как рестораны «Интуриста» и пивные залы.. Мосолов несколько недель кряду пьянствовал в гостинице, развратничал, дрался, терроризировал весь персонал отеля и уехал восвояси, забрав несколько тысяч рублей из скромных республиканских средств и написав из всей оперы только следующее: «При поднятии занавеса трубы берут длинное ля…».

Авторы фельетона бессовестно переврали суть произошедшего в Туркмении, сам же Мосолов в письме Мясковскому иронически писал об этом так: «Перегоняю туркменские музыкальные темы на испанский язык». Не помогло и заступничество московского горкома композиторов от 28 сентября 1937 года в «Известиях»: «Необходимо опровержение в связи с неверным освещением вопроса, допущенным в указанном фельетоне».

Но пытаться оправдаться было бесполезно. Фельетон в то время приравнивался к приговору. Важно и другое: произведение, над которым работал Мосолов в Туркмении, называлось… «Туркменская песня о Сталине».

4 ноября 1937 года композитора, как тогда говорили, «взяли». По 58-й статье пункт 10 («Контрреволюционная пропаганда») ему дали восемь лет, отправив отбывать срок в Волглаге. Отныне адрес его такой: город Рыбинск Ярославской области, Волгалаг НКВД СССР, 1-й участок, Шекснинского гидроузла, колонна № 11.

Можно себе представить его дальнейшую судьбу на лесоповале. Но даже в лагере композитор оставался самим собой, задумав сочинение… концерта для арфы в трех частях! Он хотел писать этот концерт для Веры Дуловой, своей хорошей знакомой и прекрасной арфистки. Она была одной из тех, кто не отрекся от арестованного композитора, сохранив с ним дружеские отношения на долгие годы.

Нашлись и те, кто не побоялся заступиться за осужденного, поставив свою фамилию под письмами в ходатайствами, - это были Мясковский и Глиэр. В марте 1938 года они обращаются к Михаилу Калинину с просьбой о пересмотре дела Мосолова, говоря о нем как о большом даровании, оказавшемся за колючей проволокой либо из-за судебной ошибки, либо по причине клеветы.

И случилось чудо – в это время новый нарком НКВД Лаврентий Берия пересматривал дела осужденных при его предшественнике Николае Ежове. В книге Александра Солженицына «Архипелаг Гулаг» это кратковременно явление будет названо «обратным потоком». Освобождению композитора, вероятно, способствовала его известность, и, конечно, поддержка старших коллег. Хотя выпустили тогда единиц…

Текст справки об освобождении от 25 августа 1938 года, выданная Мосолову: «Дана гражданину Мосолову Александру Васильевичу… осужденному заседанием тройки УНКВД Московской области 23 декабря 1937 года… Во изменение прежнего постановления лишить права проживания в городах Москва, Ленинград, Киев по 4.11. 1942».

Сразу после освобождения Мосолов садится за работу – писать задуманный на лесоповале концерт. Через полтора года, 18 ноября 1939 года Мосолов удостаивается высочайшей милости и его концерт неожиданно включают в программу декады советской музыки. К декаде допущены только самые проверенные композиторы или те, без кого официальная идеология обойтись не может, прощая им преступления и ошибки.

Этот концерт он посвятил его первой исполнительнице - Вере Дуловой. Уже на генеральной репетиции, как свидетельствовал современник, отмечалось «брожение умов и необычайное любопытство». В зале собрались все: «рецензенты, композиторы, музыканты... Во время исполнения концерта любопытство на лицах слушателей сменилось удивлением, а затем — восторгом». На премьере Большой зал консерватории был переполнен: «Люди стояли в проходах, после второй части, хотя это и не полагалось, раздались аплодисменты. Успех и признание концерта были полными. Исполнение — превосходным. Хлопали, топали ногами, кричали, требовали автора... В антракте шли возбужденные разговоры, обмен мнениями».

Впервые за долгие годы Мосолова не костят в газетах – его концерт замечен и получает одобрительные оценки официальной критики, дескать, композитор сделал «резкий поворот к социалистическому реализму с импрессионистическим колоритом, изысканностью инструментовки».

А 21 декабря 1939 года происходит и вовсе невиданное. В этот день повсюду отмечается юбилей вождя и учителя. Со всех сторон раздаются здравицы и поздравления, в Москву шлют подношения от всего советского народа, открывается масса памятников, происходят переименования улиц и площадей. И вот в «Известиях», два года назад еще призывавших обратить внимание органов на поведение Мосолова, в этот день появляется «Застольная песня» Мосолова на стихи Александра Жарова. И хотя до войны это будет единственной публикацией нот Мосолова (концерт для арфы опубликуют лишь в 1972 году), похоже, что прощение Мосолов, вчерашний зэк, заслужил. От него отстали…

Пройдя через круги лагерного ада, Мосолов сполна испытал на себе все перипетии эпохи, начало которой казалось ему таким многообещающим. После пережитого он стал уже совсем другим человеком, надломленным, лишенным возможности писать любимую музыку. Единственное, что ему позволили – собирать фольклор, который, собственно, и стал причиной его ареста.

Мосолов стал похож на Печорина, если бы он успел состариться. «Музыка ушла, - пишет он друзьям, - ничего не слышу больше. Всё, что раньше писал, искал, кажется высокомерным и глупым. Может быть, это наказание…может быть, все, что я искал – ошибка?»

Глава 4. Любовь

«Однажды, - вспоминает Мосолов, - я услышал нежный голос… старая грустная песня… Я пошел на звук…».

«Я сразу влюбилась, – пишет Нина Константиновна Мешко, народная артистка России, руководитель Северного русского народного хора, - он был тихий, красивый, страстный. О нем ходили слухи: пьяница, дебошир, буржуй… Мы прожили счастливо много лет».

«Он мне пел свою музыку, - вспоминает жена Мосолова. «Гуляем, он вдруг остановится, обнимет меня… и напевает. Иногда весь день бормотал музыку… Уходил к себе, запирался и не выходил несколько дней – сочинял».

Он стал молчалив, о себе говорил: «Вот он я, покойный Мосолов…»

«Вспоминаю ли я свою ту, бурную жизнь? Не знаю…Дерзость наказана – мы пытались уничтожить то, что требовало благоговения… А может быть то, что я сейчас слышу, пишу – награда за бунт, за тот путь…».

Григорий Богослов писал: «Говорить о Боге – великое дело, но ещё лучше – очищать себя для Бога».



Александр Мосолов: Фотогалерея

Показать ещё


Александр Мосолов: Музыка композитора

ДЛЯ ДОСТУПА К МЕДИАМАТЕРИАЛАМ НЕОБХОДИМО ПРОЙТИ РЕГИСТРАЦИЮ* НА САЙТЕ
*Регистрация на сайте абсолютна бесплатна для Вас. Соглашаясь зарегистрироваться, Вы автоматически принимаете условия политики конфиденциальности.


Александр Мосолов: Видеоматериалы

ДЛЯ ДОСТУПА К МЕДИАМАТЕРИАЛАМ НЕОБХОДИМО ПРОЙТИ РЕГИСТРАЦИЮ* НА САЙТЕ
*Регистрация на сайте абсолютна бесплатна для Вас. Соглашаясь зарегистрироваться, Вы автоматически принимаете условия политики конфиденциальности.